Сэм бросила на Поршня странный взгляд, но, ничего не сказав, двинулась дальше. В воздухе висел тяжелый сладковатый запах машинного масла. Поршень еще никогда не бывал в столь больших помещениях, а такое количество колесниц в одном месте он видел лишь однажды — во время своего первого рейда. Тем временем они подошли к самой дальней стене ангара. Сэм остановилась и указала на крайнюю из стоящих колесниц и произнесла тихим голосом: "Вот твоя машина, Поршень".
Поршень наконец встретился взглядом со своей новой колесницей. В его народе первая встреча с колесницей сопровождалась особым празднеством и множеством ритуалов. Сейчас провести их возможности не было, поэтому Поршень поклонился машине и положил руку на ее капот. Теперь это его машина, часть его души.
Он обошел ее по кругу и пришел к выводу, что колесница выглядит великолепно. Очень высокая подвеска, которая не позволит машине завязнуть в песке, зарешеченные окна и большой сварной бампер. Кузова не было, на его месте находился лишь металлический каркас, прямо как на Бадяге.
— Как ее зовут? — Хрипло спросил Поршень.
— Не знаю, как называл ее Дизель, но у нас машинам имена не дают, — пожала широкими плечами Сэм. — Вообще эту сделали русские из "Первомайского". Они говорят, что это копия военной машины с большой земли, только собранная из наших материалов. Они называют такие модели "Уазик".
— Уазик, — завороженно повторил Поршень. — Я могу сесть внутрь?
Сэм кивнула и Поршень потянул за плоскую металлическую рукоять. Дверь машины легонько скрипнула и обнажила нутро салона. Сидения были затянуты каким-то блестящим материалом, напоминающим колесную резину. Приборная панель демонстрировала два кругляша спидометра и тахометра. Все выглядело настолько ухоженным и красивым, будто колесницу только собрали. Поршень сел на скрипучее кресло и увидел висящий на зеркале заднего вида маленький череп гарага. Он аккуратно взял его двумя пальцами и осмотрел. Похоже, что Дизель за столько лет не забыл традицию их народа украшать черепами свои колесницы.
Поршень вылез из машины, аккуратно закрыл дверь и подошел к Сэм.
— Она просто прекрасна, — заявил он.
— После смерти Дизеля я убрала ее подальше от остальных, будто знала, что кто-то из Детей присоединится к нам, — негромко произнесла Сэм. — Будто берегла ее для Дизеля.
Они простояли глядя на машину еще несколько минут. Кто же такой Дизель и что он значил для Сэм? Поршень не стал спрашивать, ей может это не понравиться. Возможно когда-нибудь она сама расскажет об этом.
— Ладно, хватит тосковать! — Тряхнув головой воскликнула Сэм. — Сейчас, Поршень, мы начнем твое обучение основам автомеханики. Каждый водитель должен уметь диагностировать и устранять мелкие неполадки.
— Нет, нет! — Поршень замахал руками. — Я водитель, мне нельзя заглядывать в двигатель! Это делают механики, они проходят обучение, принимают обеты. Я не могу так!
— Я знала, что так будет. Хотя Дизель вопил еще сильнее, — хохотнула она. — Я знаю про ваши традиции, но я обещаю, что научу тебя всему. Ты будешь общаться со своей машиной на более близком уровне, неужели ты думаешь, что она обидится?
Поршень согласился учиться под началом Сэм, хоть ей потребовалось немалое время чтобы убедить его, Поршень все-таки согласился, что машина не обидится, если он будет ухаживать за ней, а Отец скорее всего не видит его своим взором, ибо он находится слишком далеко от Мокрой долины. В конец измотавшаяся Сэм налила себе кофе и принялась ему основы устройства автомобилей. Они начали с лекции о подвеске, во время которой Поршень узнал о мостах, тягах и стойках. Затем они перешли к двигателю, но Сэм, заметив, что у парня слипаются глаза остановилась на объсянении устройства карбюратора и велела ему идти отдыхать.
Так и началась новая жизнь Поршня. Каждый день он несколько часов корпел над схемами и методическими пособиями под руководством Сэм. Он быстро освоился и открыл для себя невероятный внутренний мир автомобилей. Оказалось, что они совершенно не похожи на людей. Но не смотря на это он лишь сильнее убедился в своем мнении о наличии у машин души. Каждый день он здоровался со своим автомобилем, который он назвал "Уазиком", решив, что колеснице понравится такое имя. Со временем он переборол себя и начал обслуживать свою машину сам. Он поменял все жидкости, свечи, перезаправил стойки амортизаторов, а вскоре под руководством Сэм перебрал весь двигатель, потратив на это целую неделю.
В это время росла его дружба с Сэм и Гарольдом. С первой он проводил много времени обучаясь ремеслу, а со вторым он отдыхал, а по прошествии двух месяцев начал ездить за пределы аванпоста. В основном это были так называемые "сервисные рейды", когда они привозили провизию, инструменты и материалы рабочим, что обслуживали гигантские насосные установки в пустыне. Каждая такая поездка воспринималась Поршнем как глоток свежего воздуха. Окрестные пустыни поросли мелкой жухлой травой, камней вокруг было мало, поэтому поездки были скорее увеселительным мероприятием.
Гарольд все больше доверял Поршню. Он уже не ходил с ним по территории аванпоста. Поршень так же все больше проникался доверием к этому немолодому добродушному человеку. Ему нравилось слушать истории Гарольда, он рассказывал о старых временах, огромных деревянных кораблях, бороздящих бескрайние воды соленого океана. Они часто наведывались в ресторан, где их кормила вечно веселая Мария. Она пыталась всячески подтрунивать над Поршнем, игриво стреляя в него взглядом, от чего Гарольд всегда хохотал. А еще Поршень ближе познакомился с шерифом Бронсоном — очень строгим, всегда хмурым, но вызывающим уважение человеком. Судя по всему он все еще в полной мере не доверял Поршню, но благодаря заверениям Гарольда и Сэм, немного расслабился.
А еще Поршень научился готовить. Раньше верхом его кулинарного мастерства был закопченный в дыму нефтяного костра гараг, но теперь Гарольд открыл ему целый мир, который раньше был недоступен Поршню. Вдвоем они проводили вечера на крохотной кухне, где Гарольд учил его блюдам, рецепты которых он почерпнул во время своих странствий по всему Пограничью. Поршень узнал, что белые черви, которыми кормили его в первый день называются "Спагетти", а драгоценная аква, которую на его родине добывали при помощи конденсации, здесь добывалась из глубоких недр.
Ночами же Поршень рисовал. Ему нравилось изображать то, что он видел, он рисовал Гарольда, Уазик, Сэм и даже тарелку со спагетти. Он видел как рос его навык, но пока не решался показать свое творчество кому-то еще. Почему? Этого он и сам не знал.
Уехавшие в командировку к русским регулярно связывались с Нью-Аризоной, но их отбытие обратно постоянно задерживалось. Русским доставляло большое неудобство нефтеперерабатывающее производство, что они развернули на своей территории, поэтому они решили передать Нью-Аризоне оборудование для перегонки. Это позволит Первомайскому более не распыляться на множество задач, а сосредоточиться на промышленности, а Нью-Аризоне даст возможность не заморачиваться с логистикой, а продавать готовый продукт самим.
Жизнь шла своим чередом, многие вещи становились все боле и более привычными. Поршень свыкся даже со своей одеждой, которая по началу казалась ему крайне глупой. Теперь он не мог и представить себя без шляпы, в одних только тканевых обносках. А для поездок за пределы аванпоста, Гарольд пожертвовал Поршню собственные солнцезащитные очки.