Obscurative

У Меня в наличии качественный, многогранный сюжет и шикарные диалоги. Но есть проблемы с окружающим их текстом. Так что требуется помощь.

Что стоит знать о первой главе: лето 1422 года, протагонист(ка) с другом Бертольдом проведали Клауслина фон Зейдлица, старого друга отца протагониста, убили соседа Зейдлица - Кюстенкаца, который капер. Протагонист (у меня три версии истории, в первом это младшая дочь барона, в двух других альтернативах - младший сын) получил от Зейдлица пакет с указанием передать его своему отцу, так как Клауслин, к сожалению, выиграл в своем споре. Бертольду же Зейдлиц рассказал наедине что-то о его давно погибшем отце. Вместе они отправляются в баронство Ланштайн - там какая-то беда.

Глава 2. Дорога домой:

Будет сегодня, с баронессой и её подходом.

Из пьесообразного формата надо бы в более нормальный перевести. И порядок изложения усовершенствовать.

По прибытию в Ланштайн:

Странник: Хельга фон Ланштайн! Хвала тебе, милостивый господь! А мы уж и не чаяли увидеть вас живой.
Хельга: Не чаяли увидеть живой?.. Что это значит? Расскажи поскорее, что здесь произошло!
Странник: Охотно, госпожа фон Ланштайн. Но, боюсь, вам не понравится то, что я расскажу. Началось это, кажется, сразу же после дня святого Якова — то есть недели две назад. С того дня все, кто входил в ворота вашей крепости, обратно не возвращались. Ну и от тех, кто там был, вестей не приходило. Никого из вашего семейства с тех пор не видели. А ваши верные вассалы с этого берега решили, что власти над ними уже никакой нет — значит, каждый волен забрать у другого все, что пожелает. Даже если тот, другой, против. Словом, началась межусобица — уже с десяток стычек было, и людей полегло немало. Но и это не все. С неделю назад тут стали замечать пришлых — недобрых и вооруженных. Кто они такие – неясно: одни говорят, что это беглые герцогские солдаты, другие — баварский наемный сброд, которому платит ландграф Вест-Ротвальдский. Так или иначе, но купцам и крестьянам добра от них ждать не приходится…
Хельга: Ну и вести! Видит бог, я не позволю всему этому продолжаться на своей земле, не будь я — Хельга фон Ланштайн! Есть ли что-нибудь еще, что ты мог бы мне сообщить?
Странник: Лучше, госпожа фон Ланштайн, спросите обо всем на заставе у входа в вашу крепость. Там сидит некий важный человек от герцога. А мне позвольте идти… И храни вас господь!
Бертольд: …Проклятье, трижды три раза проклятье! Чуял я, чуял, что не следует нам покидать Ланштайн! Хельга, клянусь, если б я был здесь, когда эта чертовщина начиналась, я бы не позволил ей случиться! А теперь я должен спешить в свой надел — кто знает, что там происходит?! Напоследок прими мой совет: не медля собери хоть какое войско. Нынче худо придется без отряда верных бойцов. Как наймешь отряд, первым делом проверь, подчиняются ли тебе деревни возле твоего замка. С них можно поиметь доход, пусть и небольшой, но не лишний. Я тем временем попытаюсь выяснить, что произошло здесь в наше отсутствие. Жду тебя на восточном берегу!

На заставе:

Штефан: Кто бы ты ни был, ни шагу дальше! У меня приказ не пропускать в замок даже мыши!
Хельга: Строгий приказ, да только я не мышь. Мое имя Хельга фон Ланштайн, и я владелица этой земли!
Штефан: Что ж, рад, что хоть кто-то из Ланштайнов жив и здоров. Мое имя Штефан из Шлезвига, и прибыл я сюда по личному распоряжению Вернера фон Штерха, канцлера его светлости герцога. И будь ты хоть сам палач Змитер, пришедший по мою голову — я не могу открыть перед тобой ворота без слова от канцлера.
Хельга: Ты можешь понять, Штефан из Шлезвига, что за этими стенами — моя семья, мои отец и мать?!
Штефан: Могу. Но посуди сама: из тех, кто заходил внутрь, обратно не вернулась ни одна живая душа. Неужто тебе так не терпится сгинуть без вести и следа?
Хельга: Как же ты предлагаешь мне поступить?
Штефан: Лучше всего будет, если ты поможешь мне. Я пытаюсь выяснить, что произошло… Но видит бог, это непросто! Вот что мне удалось узнать. Как тебе самой известно, твой ближайший сосед, Крейге, мир праху его, приходился родственником Леонарду Ланштайну. Если род Ланштайнов исчезнет, то твои титул и владения перейдут старшему из рода Крейге. Таковым сейчас может назвать себя рыцарь по имени Курт.
Хельга: Что из этого? Неужели ты думаешь, Курт как-то причастен к событиям в замке?
Штефан: Пастухи рассказали мне, будто видели, как некто, весьма на него похожий, пробрался в замок на третий день после святого Якова. Как он выходил, никто не заметил, но нынче он жив и здравствует. Ты сама можешь в этом убедиться. А заодно и задать ему вопросы, которые посчитаешь нужными задать, ведь со мною разговаривать он побрезговал.

Хельга: Этот Штефан из Шлезвига мне до боли кого-то напоминает. Кажется, я совсем недавно видела это лицо… Но где же?

Встреча с Бертольдом:

Бертольд: Рад видеть тебя в целости, Хельга!
Хельга: И я рада, что ты благополучно добрался до замка, Бертольд. Что творится на твоей вотчине? Удалось ли тебе что-нибудь выяснить?
Бертольд: Ничего, кроме того, что нам с тобой и так известно. На западном берегу твои вассалы схлестнулись между собой, и едва ли их так просто удастся разнять. На этом берегу тоже неспокойно. Курт, мой сводный брат, старший сын отца, похоже, решил, что уже может самолично распоряжаться западным Ланштайном. Он желает командовать мной и остальными братьями, и, признаюсь, это мне не по душе. Кроме того, эти наемники, или беглые солдаты, или Черт знает кто еще — словом, весь этот сброд, наводнивший Ланштайн, свирепствует тут, как выводок коршунов. В руинах замка Венге они свили себе гнездо, и я должен сказать, что не справлюсь с ними без твоей помощи.

Встреча с Куртом:

Курт: Что тебе нужно от меня, Хельга фон Ланштайн? Лучше иди и попытайся навести на своих землях порядок. И уж, во всяком случае, не мешай мне следить за моими владениями.
Хельга: Погоди, Курт! Или ты забыл, кто здесь вассал, а кто — сюзерен?! У меня есть к тебе вопросы, и я надеюсь получить на них исчерпывающие ответы!
Курт: Вижу, ты глупа, как курица, а важничаешь, как гусыня! Посмотри, что творится на твоих землях! Ты ничего не можешь с этим поделать, но при этом спесиво называешь себя сюзереном. Если у тебя и впрямь есть вопросы, лучше попридержи их при себе — целее будешь!
Хельга: … Проклятье! Похоже, он и впрямь что-то замышляет! Его нужно остановить, но прежде стоит поговорить об этом с Бертольдом.

Однако, сначала Хельга решила навести порядок среди вассалов. Железной рукой. То есть, перебить всех четырех, погрязших в междоусобице, оставив лишь Крейге. Описывать ли этих четверых сейчас или в следующих альтернативах, когда часть из них останется?

В монастыре аббата Эбера:

Эбер: Хельга фон Ланштайн, вы ли это?! Господь услышал наши молитвы! Вы здесь, чтобы защитить нас?
Хельга: От кого защитить?
Эбер: От злых грешников. Прямо сейчас их шайка движется к монастырю. И что-то говорит мне, что здесь они будут не замаливать свои грехи, а напротив — приумножать их! Но из всей нашей немногочисленной братии только двое могут держать в руках оружие. Без вашей помощи, Хельга, нам не спастись! Стефан, Теодорих! Скорее идите сюда и встаньте на защиту монастыря вместе с госпожой фон Ланштайн!

Хельга испугалась и сбежала, дабы вернуться с наемниками.

Стефан: Банда уже совсем близко к монастырю, мы их упустили!
Теодорих: Скорее туда! Надо помочь аббату Эберу!

Пока баронесса вернулась, бандиты уже покидали ограбоенный монастырь. Но Хельга их самих ограбила.

Эбер: Ну что же вы исчезли в самую неподходящую минуту?! Если бы не мое красноречие, худо бы нам пришлось… К счастью, я сумел от них откупиться. Правда, после этого в обители не осталось почти ничего ценного. Едва ли теперь я смогу чем-то вам помочь, если вдруг возникнет такая надобность…
Хельга: Я нагнала лихоимцев и воздала им по заслугам.
Эбер: Хвала господу! Надеюсь, вы нашли при них нашу церковную утварь, которой мне пришлось от них откупиться?
Хельга: Увы, я ничего при них не нашла.
Эбер: Ну что ж, возблагодарим господа за то, что они больше никому не причинят беспокойства. Если же вам понадобится моя помощь, двери обители всегда открыты для вас. Наши братья не так искусны в бою, но зато многое разумеют во врачевании.

Баронесса уже уходила продавать трофеи, как:

Эбер:Есть к вам, госпожа Хельга, еще одна просьба… Таково наше время, что даже мертвецам не лежится в их могилах! На кладбище у обители творятся страшные дела… Я, конечно, сам ничего не видел, но братья рассказывают. Будто бы как только стемнеет, аббат Стефан, тот, про которого тут ходят легенды, и вправду из своего склепа выходит и других мертвецов будит! Сколько ни молились мы с братьями за его душу, это не помогло. Видно, и впрямь его грехи были тяжелы… Постарайтесь вы как-нибудь это колдовство прекратить.

Ночью на кладбище:

Голос из темноты: Кто… кто еще здесь?! Черт его дери, смываемся!

Вместо нежити там оказалась банда гробокопателей, которым баронесса с наемниками оказалась не по зубам.

Хельга: Так вот она, нежить! Грязные, вонючие падальщики! И впрямь от вас так разит, будто вы месяц лежали в гнилой земле!
Бандит: Ваша милость, пощадите! Не по доброй воле мы этим промышляли, нам господин велел!
Хельга: Что еще за господин?
Бандит: Знатный господин, из Квеллбурга! Как его звать — не сказал, да нам и не интересно было. Главное, он за товар платил. А встречались мы у городского моста, в особый час. Там неподалеку от моста деревянная вышка стоит, а недалече от нее — здоровый валун… Так вот, когда тень от вышки этот валун накрывает, он нас ровненько час и ждет.
Хельга: Ладно, проверю твои слова. Обманешь — пеняй на себя.
Кто-то из наемников: Ваша милость, взгляните! Они уже успели разграбить склеп. И даже… украсть у аббата его голову!
Хельга: Славный трофей, нечего сказать. Что ж, заберу его с собой. Когда у Стефана не будет головы, монахи не будут больше бояться, что он встанет из могилы. А потом, может, и кубок из этого черепа выправлю: весело пить вино из черепа праведника, о котором ходят страшные легенды!

По дороге на мост она заглянула в город Квеллбург и провела время в таверне, узнавая новости:

Рассказ путника:
Путник:Проезжал я давеча через Виндфельд. Так вот, тамошний народ судачит, быть войне… Правда, тихо так об этом судачат, в полголоса. Ох, не любит городская стража такие разговоры. Да что поделать, шила в мешке не утаишь… Говорят, в общем, что ландграф Эндерлин, чьи владения на западе, огромное войско собрал и на нас пойти хочет.
Трактирщик: Погоди, это тот самый Эндерлин, за которого старый герцог дочку выдал?
Путник: Он самый. Да только герцогу, говорят, уже недолго осталось. С постели встает редко… А наследники все, что были — кто умер, а кто попросту пропал. Вот и получается, что ландграфу вроде как герцогский престол уготован. Да только графы тамошние просто так ему на верность не присягнут, нечего и думать. Из них каждый сам себе голова, а теперь, когда герцог ослаб — так подавно. Чую, не избежать такой резни, какой на нашем веку еще не было… Ох, не любит городская стража такие разговоры…
Рассказ крестьянина:
Крестьянин: А слыхали, будто к старому алтарю, который на восточном берегу, по ночам черти на шабаш слетаются?
трактирщик: Это ты у Гроссенхофа подслушал, али сам до того упился, что их видел?
Крестьянин: Я-то — нет. Но вот у кума моего сестра давеча слыхала на рынке, как один блаженный клялся, что своими глазами тех чертей видел. Мол, огни разожгут, пляшут дико и воют не по-человечески…
Трактирщик: Ха! Нашел веревку, на которой уши развесить. Поменьше баб слушай, да побольше делом занимайся.
Рассказ крестьянки:
Крестьянка: Знает кто Селину-знахарку, что возле Фроша живет? Давеча она Матэуша из Мокрого Холма от помутнения исцелила.
Староста: Это как же было, интересно?
Крестьянка: Да вот ходил Матэуш и всем рассказывал, будто бы к нему в дом упыри с оленьими рогами приходят да масло воруют. Ну Селина намешала какой-то настойки, да заставила его целый кувшин выпить. После он весь день, как пыльным мешком стукнутый, ходил, а потом и говорит: это ж крысы у меня масло жрут! Расставил крысоловок, и масло у него переводиться перестало. А эти, говорит, с оленьими рогами — они же ребята честные, они чужого без спросу брать не станут.
О эрцгленском особом:
Горожанин: Подскажи-ка мне, трактирщик, где здесь добыть самого лучшего вина? Что б сладкое было да ароматное да пьянило, как бальзам.
Трактирщик: Много ты хочешь, как я смотрю. А что, простое рейнландское тебя не устроит?
Горожанин: Нет, никаким образом. У меня особое торжество! Два дня тому моя теща преставилась, завтра поминки. О хорошем угощении я уже позаботился, ну и вино, сам понимаешь, должно быть самое лучшее.
Трактирщик: В таком разе, вот что скажу: поезжай в Эрцгленц по южной дороге. Первый же трактир, который на пути встретишь — это будет трактир Ганса. Вот у него-то есть как раз такая выпивка, которая тебе нужна. Только…
Горожани: Первый трактир по южной дороге? До завтра еще успею. Ну все, я помчался!
Трактирщик: …Подожди ты! Ай, поздно. А хотел я сказать, что у того вина есть одна особенность. Особое оно, в общем. Уж не знаю, подмешивает туда чего Ганс или виноград там такой необычный растет, да только сильно увлекаться им не стоит.
Черное ожерелье:
Крестьянка:Я давеча к Селине-знахарке в хижину возле Фроша ходила за мазью для меньшого от сыпи. Так она, пока мазь готовила, такую историю мне между делом рассказала. Сто лет назад в монастыре Святого Люция жил аббат Стефан, и так случилось, что приглянулась ему одна девица из города.
А девица была небогатая, но, конечно, гордая. И аббату уступать никак не хотела. И вот решился он тогда на сделку с нечистой силой: пошел к колдуну и купил у него зачарованное ожерелье из черного камня.
Цвета оно было такого черного, какого в жизни нигде не увидишь, даже если глубокой ночью зажмуришься и глаза ладонями накроешь. Но при этом блестело это ожерелье, будто черным огнем горело! И кто на него посмотрит – тот глаз уже не отведет, как будто бы в черноту камня проваливается.
Но главное — кто это ожерелье оденет, тот всякой воли лишается. И вот подарил Стефан это украшение своей девице. И сразу она отдала аббату все, что ему от нее было нужно. А еще какое-то время прошло, она ему наскучила и он про нее забыл.
Да только связь их, известное дело, без следа не прошла. Девять месяцев не снимала девица черного ожерелья, а к исходу девятого родила мальчика с черной отметиной на шее. Да только аббат, конечно, ребеночка не признал. Что было несчастной женщине делать?
Пошла она в лес и зашла глубоко-глубоко в чащу. Там она мальчика и оставила. Хотела назад воротиться, да сама дороги не отыскала. Тогда нашла она ветвистое дерево, взяла веревку, накинула на шею петлю поверх черного ожерелья и повесилась.
Отправились люди ее искать, но нашли только через неделю — так глубоко она зашла. И похоронили ее прямо там, под корнями того самого дерева. Ребенка, разумеется, и вовсе не нашли.
А Стефан после этого рассудком тронулся, во сне ходить стал. Говорил, что приходит девица к нему ночью и ведет за руку в тот самый лес. Потому велел он послушнику запирать себя снаружи в келье. Но даже после этого аббат часто спать не ложился — молился ночи напролет. А на девиц он больше не глядел.

Пресбургский колокол:

Горожанин: Слышал, у нас в Квеллбурге на ратушу новый колокол отливают, в полтора раза тяжеле нынешнего.
Торговец: Ну что ж, отольют — послушаем, как запоет. Я много в каких городах был: и в Кельне, и в Лейпциге, и в Дрездене — и всюду колокола по-разному звучат. Только нигде я не слышал такого тяжелого и глубокого голоса, как у колокола в Пресбурге.
Горожанин: Что ж в этом колоколе такого необычного?
Торговец: А вот послушай. Когда-то в Пресбурге жил мастер Фабиан со своей женой Идой. Он был лучшим колокольным мастером во всей округе, а она, наверное — самой красивой женщиной в Пресбурге. Конечно, Фабиан пользовался в городе большим уважением, и вот однажды в его дверь постучался сам бургомистр. Бургомистр предложил колокольщику почетную работу — отлить колокол для городской ратуши. Стоит ли говорить, с какой охотой Фабиан взялся за дело! Он целые дни проводил в мастерской, уходя из дома на рассвете и возвращаясь на закате. Но однажды возвращаясь поздно вечером в город, он услышал, как стражники, завидя его, перешептываются. А шептались они о том, что пока мастер торчит в своей мастерской, в дом его ходит знатный гость. Фабиан сразу обо всем догадался — смекнуть-то было несложно. Работа шла своим чередом. Форма для выплавки была уже готова, и подобрана смесь металла. Оставалось только залить металл в форму. В этот день в мастерскую зашел бургомистр: он принес два фунта серебра, необходимые для смеси. А на следующий день колокол был готов. Но ни мастера, ни бургомистра с той поры никто не видел. Говорят, Фабиан навсегда покинул город, навлекший на него позор. Но куда же делся бургомистр? Этого никто не знает. Жена бургомистра помешалась с горя и говорила, что в звоне колокола она ясно слышит голос своего мужа. Она даже специально поднималась на ратушу, чтобы увидеть колокол поближе. «Пусть растолкуют,— говорила она,— как в колокол попал изумруд из перстня моего мужа!» Ведь зеленый глазок, выступавший из стенки колокола — это не что иное, как изумруд из того перстня, который она сама подарила мужу в день свадьбы. …Тяжелый, глубокий голос у пресбургского колокола. «Он как будто бы стучится прямо в сердце», — говорят горожане.
Кошачье зеркало:
Горожанка: А слышала ты, Матильда, что фрау Сесилья раздобыла где-то настоящее венецианское зеркало? Говорят, эти зеркала — лучшие во всем мире!
Шарлатан: Эх, женщины, многое-то вы знаете! Лучшие-то они лучшие, но не самые. Есть на свете такое зеркало, которое отражает даже то, чего человеческий глаз не видит. А называется оно — Кошачье зеркало. Алхимик Фауст из Книтлингена, он подговорил черта похитить у венецианцев секрет их зеркал. Он хотел сделать такое, в котором виден весь мир, и прошлое, и будущее, и настоящее. Он взял сосуд из хрусталя и залил в него серебро, олово и ртуть, но не только. Он завел двенадцать черных кошек и велел слуге доить их, как коров или коз. А еще черт вызвал для него великана, ростом с гору Брокен, и Фауст велел ему выжать сок из камня. Кроме того, Фауст приютил двух девочек-сирот и одну баловал так, что она плакала от радости, а другую наказывал до того, что она рыдала от горя. Итак, он примешал к серебру кошачьего молока, сока камня, слезы радости и слез горя. А когда хрустальный сосуд остыл, Фауст произнес заклинание и ударил по нему тростью, и сосуд разбился на осколки. Из осколка алхимик сделал зеркало — Кошачье зеркало. «И запомните,– сказал Фауст слугам,– никогда не смотрите в это зеркало с оборотной стороны!» Но венецианцы жадные. Они прознали, что есть зеркало лучше, чем у них, и решили его похитить. Но тот, кто его украл – он не слышал предупреждения Фауста. Он взглянул в зеркало, но ничего не увидел, потому что не знал, что хочет увидеть. Тогда он перевернул зеркало обратной стороной и посмотрел на мир сквозь него. И мир ему не понравился, до того не понравился, что бедняга тронулся рассудком. А куда делось зеркало — этого с тех пор никто не знает.
несколько простолюдинов лениво чешут языками
Охотник: Что ни говори, а в наших краях медведь - самый страшный зверь! Давеча Герман из Крейгхаузена в облаву ходил, двоих борзых не досчитался, а зверя так и не взял. А кто того медведя видел - говорят, росту в нем все десять футов!
Крестьянка: Вот и отпускай после этого детей в лес силки ставить! А у сестрицы моей старшему уже десятый год пошел, воякой растет. Никого, говорит, на свете не боюсь - ни волка, ни медведя, ни самого Бессонного Графа. Она уж и не знает, как его спать уложить.
Крестьянин: Пусть Змитером его напугает.
При упоминании этого имени, лица крестьян мрачнеют, повисает внезапная тишина.
Трактирщик: Ох, не к столу его поминать. А тем паче - детям о таких людях рассказывать. Того и гляди, беду накликаешь.
Охотник: Да кто ж он такой, этот Змитер? О нем если и говорят, то шепотом. А я, знаешь ли, уши навострить привык в лесу, а не у колодца. Вот и выходит, что любая матрона о нем знает, а я - нет.
Трактирщик оглядывает присутствующих и понижает голос
Трактирщик: Ну если так, значит, слушай…
Между Рейном и Одером не найти другого такого страшного человека, как Змитер по прозвищу Железный Жернов, главный герцогский палач. Это великан в десять футов высотой, с черной душой и жестоким сердцем, а левая рука его отнята по самое плечо. Вот что про него рассказывают.
Было это тридцать лет назад. Змитер хотел взять замуж девицу по имени Генефа, и, поскольку был богат, даже посулил за нее хороший выкуп ее старшему брату. Но девушка не хотела выходить за него, она любила другого - Линхарта, храброго молодого рыцаря. Но брат Генефы невзлюбил Линхарта и сосватал сестру палачу.
Тогда Генефа и Линхарт решили бежать, но брат догадался об этом и заточил сестру в башню. Понимая, что ей уже не быть со своим любимым, Генефа согласилась выйти замуж за другого, но при одном условии. Она пообещала, что отдаст руку и сердце тому, кто сумеет взойти на вершину Плачущей Горы.
Мрачная Плачущая Гора возвышалась над Виндфельдом, а ее вершина, выщербленная ветрами, приняла форму зубчатой короны. Ветер страшно выл в этих зубцах, за что и гору прозвали Плачущей, - впрочем, ее называли также Венценосной. Еще никому не удавалось на нее подняться.
Генефа надеялась, что и на сей раз ни у кого это не получится, и ей не придется выходить замуж за нелюбимого человека. Но Змитер обратился за помощью к злому колдуну. А у того колдуна одна рука была перебита и не двигалась. И вот, он наделил Змитера нечеловеческой силой, а взамен взял у него левую руку.
Пользуясь своей силой, Змитер ломал скалы и наполнял ими расщелины, преграждавшие путь к вершине горы. А поднявшись туда, он достал свой меч и поднял его ввысь, вонзив прямо ветру в брюхо. И ветер так сильно взвыл от боли, что это услышали от Рейна до Одера. А когда Змитер спускался, он обрушил за собою все переходы, так что теперь никто другой не мог подняться на гору - дорогу к ней надежно преграждала пропасть.
Вот как он лишился руки и обрел свою чудовищную силу. Говорят, в бою его невозможно победить - сделать это сможет только тот, кто, как и он, побывает на вершине Плачущей Горы.
Крестьянка: И что же, бедной женщине пришлось выйти замуж за палача?
Трактирщик: Пришлось-не пришлось, это уже другая повесть. Захаживает сюда один старый монах, он ее рассказывать хорошо умеет. А я и так тут с вами засиделся, пора мне и слуг погонять.

О горящей Эльбе:

Монах: А слышали вы о том, как река Эльба огнем горела?
Крестьянин: Брось, это в здешних краях история известная. Ее здесь все знают!
Торговец: Скажешь тоже, все! Я тут частенько бываю, и слышал много чего, а вот про такое, чтобы река огнем горела, еще не доводилось.
Монах: Ну так хоть ты послушай…
Тридцать лет назад в Ротвальде жила юная Генефа, девица знатного рода, и мало кто мог сравниться с нею красотой. Но старший брат сосватал ее за нелюбимого человека - однорукого великана Змитера. Венчание должно было пройти в соборе Иоанна Крестителя - самом большом и богатом храме в герцогстве, который стоит прямо посреди Эльбы, а из Виндфельда туда ведет широкий мост.
И вот, потеряв всякую надежду, за день до свадьбы Генефа взошла на вершину башни замка и шагнула вниз. Но великан Змитер успел ее подхватить своей единственной рукой. Поступок невесты его только разозлил, и он сказал громко, так, чтобы слышали все: «Не жди, что я откажусь от свадьбы! Я только тогда это сделаю, когда Эльба вспыхнет огнем и поглотит остров с собором!».
Всю ночь Генефа плакала и молилась о чуде. Но вдруг, на рассвете, она услышала колокола, шум и голоса. Она подошла к окну и увидела, что в том месте, где стоит собор, воды Эльбы светятся и горят, а сам храм объят пламенем.
Под утро собор сгорел дотла, и свадьбу пришлось отменить.
Герцог приказал найти поджигателя. Но сколько ни искали его, а все без толку. Но однажды в магистрат явился человек, о котором говорили, будто он колдун и умеет понимать язык зверей и птиц. В ту ночь его коршун летал над рекой, охотясь на рыбу, и видел, кто поджег собор. Колдун согласился назвать этого человека, и не потребовал никакой награды. Кроме одной: он желал сам исполнить наказание. Герцог и весь двор пришли в смятение: можно ли было ему верить?..
И тут прибыл помощник судьи -сообразительный и честный юноша. Он нашел поджигателя, и тот сам сознался в содеянном. Им оказался рыцарь по имени Николас - давнишний враг Змитера. В ту ночь он стерег башню замка и слышал разговор Генефы с ее женихом. Он был готов на все, чтобы отомстить врагу. А потому сразу же отправился в верфь, взял множество бочек со смолой и облил ей остров с храмом.Остатки смолы он вылил в Эльбу и поджег.
Услыхав этот рассказ, колдун нахмурился. Он сказал что-то тихо помощнику судьи, сделал шаг к двери - и исчез, как не бывало его.
Николас был подвергнут каре худшей, чем смерть. Храм Иоанна Крестителя отстроили заново, но Змитеру пришлось сдержать слово и отказаться от свадьбы. Генефа же бежала со своим возлюбленным Линхартом далеко на юг, в Альпийские предгорья.
Торговец: …Да, творятся же вещи на свете! Только скажи: какое это может быть наказание, которое хуже самой смерти?
Монах: А, это уже другая история…

Я считаю, что слухи надо бы распихать по разным моментам истории и тавернам, но это вопрос композиции.

В хижине знахарки:

Селина: Я много всяких прибауток знаю. Вам какую рассказать?
Хельга: Слышала я тут давеча рассказ про черное ожерелье…
Селина: Да, ваша милость, была такая история, мне самой ее бабка рассказывала. И девушка эта, верней, призрак ее до сей поры видится путникам, идущим по дороге мимо монастыря. Мол, выходит из лесу молодая женщина с черным ожерельем на шее и говорит: «Скажите аббату Стефану, что я его жду не дождусь. Пусть приходит ко мне.» А еще бабка говорила, будто ежели она с аббатом своим снова встретится — успокоится ее душа и упадет с ее шеи черное ожерелье.
Хельга: Селина, а где то дерево, под корнями которого ее похоронили?
Селина: Да кто же теперь упомнит? Погодите, мне бабка так говорила: «Пошла она тогда к башне, что в лесу за пристанью, и с пригорка увидела, как солнце заходит. И сделалось ей тогда горько-горько, и пошла она следом за солнцем». А дерево то, как бабка говорила, было большое и ветвистое и стояло на холме. Только с той поры уж сто лет прошло, так что если оно там и стоит до сего дня, то давно уже засохло.

И пришла баронесса на то самое место:
Хельга: А вот, должно быть, и то самое дерево, на котором сотню лет назад повесилась девица с черным ожерельем… Что ж, я могу успокоить ее душу, ведь со мной останки аббата Стефана. Я закопаю их тут же, меж корней мертвого дерева. И вправду, тут покоятся чьи-то бренные кости. Что же, теперь вы снова вместе и на сей раз — навсегда. А ожерелье вам больше не нужно. Но, возможно, оно принесет пользу мне.

Разговор с Бертольдом:

Бертольд: Курт? По правде говоря, он странно ведет себя эти дни. Недавно имел с ним разговор, и он намекал, что у нас с братьями хватит сил захватить западный берег. Похоже, в свете последних событий в его честолюбивую душу закрались мысли о титуле барона Ланштайна.
Хельга Есть подозрение, что Курт причастен к тому, что случилось с крепостью. Некоторые видели, как он входил внутрь. Я попыталась спросить его об этом, но вместо ответа получила только угрозы.
Бертольд: Вот как? Дай-ка подумать… Хорошо, я постараюсь убедить его поговорить с нами обоими. Мы с Куртом будем ждать тебя на холме возле Крейгхаузена. Встретимся там втроем, и даю тебе слово: ты задашь все вопросы, которые считаешь нужным задать.

Курт: Итак, Хельга фон Ланштайн, теперь соизволь выложить быстро: что тебе от меня нужно?
Хельга: Ответь честно, Курт, что тебе известно о том, что произошло с крепостью?
Курт: Не иначе ты имеешь основания в чем-то меня подозревать?
Хельга: Отчего бы тебе не ответить на один вопрос, прежде чем задавать другой? Но если хочешь, я скажу. Я слышала, будто бы ты входил в замок.
Курт: Это гнилая ложь! Ох и не брезглива ты, Хельга, если кладешь такое на свой язык! Только достаточно ли в тебе смелости, чтобы ответить за эти слова?
Бертольд: Охлади свой пыл, Курт. Твоя злоба выдает твою неправоту.
Курт: Стало быть, ты с нею заодно, Бертольд? Не мудрено! Если бы не ты, мы с братьями, наверное, уже владели бы Ланштайном!
Хельга: Владели бы Ланштайном?! Так вот ты каков, Курт Крейге! Ты покусился на мои земли и хочешь, чтобы я поверила, что ты непричастен к моим бедам! Немедля рассказывай все, что знаешь!
Курт: Вы зазнались, глупые дети. #heroname, лучше меня тебе обо всем расскажет мой меч!
Но даже ему баронесса оказалась не по зубам.
Хельга: Не ожидала я такого исхода…
Бертольд: И я не ожидал. Едва ли я понимаю, как это произошло! Хотя, мне всегда было сложно понять Курта — он был мне не родным братом. И все же, отец у нас с ним один и росли мы вместе… Земля тебе пухом, Курт.
Хельга: Пожалуй, мне следует отправиться на заставу и рассказать Штефану о том, что здесь произошло.

На заставе:

Хельга: Эй, Штефан! У меня есть для тебя вести. Курт Крейге поднял на меня руку, за что и ответил собственной жизнью. Увы, никакого другого ответа получить от него мне не удалось.
Штефан: А как же другие Крейге?
Хельга: Старшим из них остался Бертольд — человек, которому я доверяю, как самой себе. Он не станет зариться ни на мои земли, ни на мой титул.
Штефан: Глупая женщина! Неужто тебе невдомек, что он направит свой меч против тебя при первом же удобном случае!
Хельга: Не тебе судить о том, глупа ли я, Штефан из Шлезвига! Бертольд предпочел меня своему брату, а ты — не пускаешь меня в мой собственный дом. Сколько бы я ни верила ему, тебе я верю куда меньше.
Штефан: Тьфу ты!.. Так значит, вы не перегрызете друг другу глотки, как бешеные сучка и кобель, сорвавшиеся с цепей? Черт тебя дери, какая досада! Я так рассчитывал на это полюбоваться!
Хельга: Так это ты подстроил нашу с Куртом ссору?! Ты лгал о том, что его видели в замке! Отвечай немедля, лживая змея: кто ты такой на самом деле и по чьему указу ты действуешь!
Штефан: Вот тебе ответ — мой плевок со стены. Надеюсь, его хватит, чтобы тебя остудить. Но если хочешь знать, кто я такой, я скажу: я тот, чьего брата ты убила в Гольштейне.
Хельга: Кюстенкац-младший! Так вот кого мне напомнила твоя рожа! Обещаю тебе легкую смерть, если ты сейчас же ответишь, кто тебя послал и что происходит в Ланштайне!
Штефан: Хорошо, ты убедила меня, я расскажу. Твоя матушка, знатная шлюха, устроила в замке блудилище и так искусно ублажает всякого, кто туда наведывается, что выходить никто не хочет.
Хельга: Не видать тебе легкой смерти после этих слов.
Штефан: Ха-ха, напугала, собачья подстилка! Попробуй же, поднимись на эту стену!
Хельга тактически отступает.
Штефан: Так и знал, что ты струсишь. Беги, кабацкая шлюха, беги! Всю жизнь теперь скитаться будешь, ни земли не будет у тебя, ни крова!

В таверне:

Эндрес: Я тут по велению господина Бертольда Крейге. Жду вашего приказа. Итак, пришла пора взяться за меч?
Хельга: Да!
Эндрес: Что ж, за дело!

После взятия заставы:

Стражник: Госпожа Хельга, нам удалось повязать их главаря! Правда, ранен он тяжко, вот-вот загнется…
Штефан: Думаешь победила?! Ну радуйся!.. Только радость твоя будет короткой… Дальше ворот своего же замка и не уйдешь!..
Хельга: Кто тебя послал?! Отвечай!
Штефан: Отвечу… Ты, вошь мелкая, даже не воображаешь, какого врага твой папаша нажил… Сам Эндерлин, ландграф Вест-Ротвальдский, который силой с герцогом тягается…
Хельга: Что с моим замком?! Говори!
Штефан: Будь ты… проклята… Всю жизнь скитаться будешь… Ни земли не будет… ни…
Хельга: Твое счастье, что ты умер так легко. Что ж, теперь я знаю, кто стоит за всем, что здесь творится. Осталось придумать, как войти в замок так, чтобы потом вернуться оттуда.

На подступах к замку:

Наемник: Ваша милость, смотрите — коршун кружит над замком! Это дурной знак…
Хельга: Я не цыпленок, чтобы пугаться коршуна. Другое хуже: отсюда действительно уже много дней никто не возвращался. Не будет ли глупостью идти напролом? Да уж, непростая задача!
Наемник: Не лучше ли нам сперва придумать, как действовать? Соберемся «У Старого Лотара» и там все обсудим.
Хельга: Эх вы, воины кружки, истребители ортоланов! Все бы вам в трактир! Но что поделать?! На сей раз я соглашусь. К тому же Старый Лотар в прошлом был лихой вояка. Возможно, он чего разумного подскажет.

Несмело Хельга делает пару шагов к замку и приглядывается.

Хельга: Ворота нараспашку, внутри — темнота… Возможно, мне ничего другого не останется, как шагнуть в нее. Но для начала я должна обсудить это со своими людьми «У Старого Лотара».

В той же таверне:

Лотар: Добро пожаловать, ваша милость! Всегда вам рад, да вижу, что вы нынче не рады. С таким лицом на пир не приходят. Не иначе обсудить что-то хотите?
Хельга: Ты прав, трактирщик. Я на пороге своего дома — дома, из которого никто не возвращается. Должна ли я переступить этот порог?
Лотар: Ваша милость, я многое повидал, а еще больше услышал. И вот что я скажу: смерть подобна коршуну, трус — куропатке, а храбрый — орлу. Коршун без труда схватит куропатку, но орла он сам боится.
Наемник: Он прав, ваша милость. Смерть боится тех, кто не боится ее! Если вы решите посмотреть ей в лицо — мы прикроем вашу спину.
Хельга: Стало быть, решено? Что ж, тогда вперед, за ворота! Но сперва, Лотар, вели подать мне и моим людям лучшего вина!
Грета: Ваша милость, погодите! Я… У меня есть чутье! Чую, рано… Рано вы собрались на свиданье со смертью! Погодите хоть день, да хоть полдня…
Хельга: А ты кто еще такая и как смеешь указывать мне, что и когда делать? Или ты не знаешь, что там, в замке, мои родители и братья?! Я достаточно медлила, больше мешкать ни к чему.
Грета: Я не могу вас спасти, ваша милость… Что ж, пусть тогда вас спасет господь! Вот вино. Как сказано в псалтыре, оно делает сердце веселым и лицо сияющим. В придачу, это вино — самое густое. Прямиком от Ганса, моего дядюшки из Эрцгленца. По всей округе вам лучшего не найти…
Хельга: А ты не иначе как беглая монашка, раз так хорошо знаешь псалтырь! Что ж, я поднимаю этот кубок за храбрость!
Наемник: За храбрость!
Лотар: За храбрость!
Хельга: И впрямь, отменное вино! Только привкус у него… Непривычный… Языка не чувствую… И ног…

Прошло пару часов.

Хельга:…Где я?
Лотар: В трактире «У Старого Лотара», где же еще!
Хельга: Черт бы тебя отодрал, Лотар! Что ты подмешал в это вино?!
Лотар: Ничего, это же особое вино от Ганса из Эрцгленца! От него часто такое бывает. Я-то думал, вы знаете… Меня другое удивило: девчонка-то эта — не моя служанка… Ума не приложу, как она здесь очутилась. А теперь вот исчезла не пойми куда.
Хельга: Ну и пусть ее. Я сейчас же отправляюсь в замок.
Лотар: Удачи!

Из замка выходит Мильвус.

Мильвус: А, вот и младшая из Ланштайнов! Твое счастье, что ты явилась слишком поздно! Я передавил всех крыс, но с их крысенышами мне возиться некогда.

Мильвус восходит на гору.

Хельга: И куда ты теперь денешься, незнакомец? Прыгнешь со скалы? Это будет для тебя самым лучшим решением.
Наемник: Он просто… исчез.
Другой наемник: И снова этот коршун… Только теперь он, наконец, улетает.
Хельга: Хватит болтать. Идем.

В замке:

Хельга: Эй, есть кто живой?!
Наемник: Что здесь было?! Взгляните: слуги… Они все… мертвы…
Хельга: Отец?.. Матушка?..
Наменики: …
Хельга: Этого не может быть! Все они… Вся моя семья…
Наемник: Ваша милость… Их глаза открыты. Но вместо глаз у них — бельма. Они были… слепы?
Хельга: При жизни все они были зрячи. Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения. Клянусь, я отомщу тебе за это, Эндерлин Вест-Ротвальдский! И пусть тебе служит хоть сам Дьявол — даже он не защитит тебя от моей мести. Но это позже. А сейчас… Сейчас нужно позаботиться о достойном погребении.
Наемник: Что прикажете делать нам, ваша милость?
Хельга: Ждите пока что здесь. На какое-то время я хочу остаться одна.

На кладбище:

Эбер: …Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Requiescant in pace. Amen.
Монах: Amen.
Хельга: Amen.
Хельга выдерживает минуту молчания.
Хельга: Я не буду лить слез и говорить речей. Слова, в которых отныне умещается вся моя жизнь, я произнесла там, в замке. И эти слова – я отомщу. И пускай для этого мне придется ввергнуть свою душу в адское пламя; пускай мне придется прокладывать свой путь по отрубленным головам, – но каждый, кто причастен к этим смертям, понесет надлежащую кару. Я клянусь в этом над гробом своих отца и матери, и будь я проклята, если отступлюсь от своих слов!
Эбер: Не навлекай на себя проклятий, дитя мое. Порою месть бывает страшнее для того, кто мстит, нежели для того, кому она предназначена…
Хельга: Я не нуждаюсь равно ни в утешении, ни в проповедях. После короткого отдыха я немедля отправлюсь в Виндфельд, чтобы просить помощи у канцлера. Так советовал мне Зейдлиц… Зейдлиц! Он ведь передал отцу посылку. Я и вовсе забыла про нее. Что ж, теперь я имею полное право вскрыть этот пакет.
Эбер: Что же это?
Хельга: …Перо. Большое перо какой-то птицы, скорее всего, лебедя. Белое, но с широкой черной полоской посредине. И никакого письма… Что это может значить?
Бертольд: Хельга, вот ты где! Даже здесь, на кладбище, ты продолжаешь разыгрывать свое кровавое представление! Брось, теперь это бесполезно!
Хельга: О чем ты говоришь, Бертольд?!
Бертольд: Хватит, притворство тебе не поможет. Ко мне попало завещание Леонарда фон Ланштайн. Вот что написано его рукой:
«…считаю свою младшую дочь женщиной в высшей степени безнравственной и безрассудной… лишаю ее всяческих прав на владение землями, титулом и казной после моей смерти…» Ты, выходит, раньше всех узнала об этом завещании. Тогда-то ты и подстроила чертовщину с замком, и с отцом, да и с остальными наследниками разделалась, пока никто другой про него не знал. Немудрено, что все закончилось как раз тогда, когда ты воротилась! Но одного ты не учла. Копию завещания твой отец дал на хранение Курту. Ты и его смерть устроила, да просчиталась: документ остался в моем замке. И я его нашел.
Хельга: … И теперь ты хочешь сказать, что мои земли и титул переходят тебе как старшему из рода Крейге? Хитро придумано, Бертольд! Признаться, от тебя я никак такого не ожидала…
Бертольд: Хватит! Оправдания оставь судьям. А теперь ты отправишься в темницу моего замка. И не вздумай сопротивляться — будет хуже!
Монах: Ваша милость, скорей! Я знаю, как спастись! Бегите через Эрцгленц, по горам он вас не догонит! Я покажу дорогу…

И на этом вторая глава заканчивается. А третья будет позже. Не стесняйтесь спрашивать всё, что интересно или желательно узнать, Я всё отвечу и при надобности опишу подробнее.