В отдалённой от цивилизации пустыне стояло маленькое каменное возвышение, к которому двигался потрёпанный Анатолий, перебирая ногами по мёртвой земле и шелестя стереотипным узлом путника. Шёл дождь. Сухая земля под ногами и насквозь промокшие листы создавали мерзкий хлюпающий звук под ногами. Вокруг цвело разрушение, пробивая, как растущий цветок, асфальт и разрушая дряхлую кору на молодых деревьях. Под ногами периодически хлюпала гниль, а обстановка вокруг переходила из обычного хвойного леса в выжженную равнину. Наверняка местных периодически посещала мысль "А перед нами всё цветёт, за нами всё горит!". Мёртвые растения и трупы насекомых внезапно перестали мешать передвижению, а после определённого момента дождь остался шуметь за спиной. Путник продолжил движение через сухие цветы, лежащие на земле. Вдалеке показалось старинное каменное здание, что быстро приближалось, подходя к Анатолию. Каменные кирпичи сливались издалека в монолитный, нетронутый валун, возвышавшийся над пустырём, как будто живая Земля среди мёртвого космоса. Путник подошёл ближе и, неуверенный в успехе, осторожно постучал в прочную дубовую дверь. В одной из многочисленных пристроек сразу же началась возня, и вскоре вдоль стены прошло гулкое эхо от шагов. Дверь немного скрипнула, и с неё полетела пыль. В проходе стоял человек в какой-то странной одежде вроде пиджака без пуговиц с пришитым капюшоном, свисавшим с носившего, и широкими карманами, в которых тонули тонкие, перебирающие мусор руки. Уставшее лицо улыбнулось и, медленно моргнув, наконец начало разговор с немного удивлённым Анатолием.
— Приветствием Вас в нашем доме. С какой Вы сюда целью?
— Давайте, может, переступим порог?
— О, глупый стереотип. Нет уж, давайте представимся!
Он беззлобно хихикнул и начал поглаживать позеленевшую от времени медную ручку двери.
— Ладно, моё имя Анатолий. Я пришёл сюда узнать о вас побольше и сделать выбор.
— Похвально. Меня зовут Родигост.
Он снова усмехнулся в своей манере и протянул руку, немного испачканную в пыли ещё более удивлённому поведением гостю.
— Шутка, конечно, я Сергий, который предпочитает форму "Сергей". Рад знакомству, проходите.
Они вошли в каменное здание, сразу же попав в большую залу без посторонних предметов, разве что со смоченной тряпка прямо около входа, выполняющей роль коврика. Внутри не было ничего необычного, тёплые каменные стены, приятный пол… Он ожидал, что будет намного хуже. Как минимум, ожидал увидеть кладбище. Как максимум, хтоническое чудовище, призванное фанатиками в наш мир. Они пошли по коридору в ту самую пристройку, из которой несколькими минутами ранее выбежал Сергий. Он приоткрыл дверь, приглашая его зайти внутрь, чем Анатолий и воспользовался. После того как гость проскользнул внутрь, он увидел четырёх людей в повседневной одежде, которые болтали, сидя на полу вокруг деревянной дощечки с прорезями, куда периодически сливали остывший чай желтовато-оранжевого цвета, от которого приятно пахло ромашкой и прочими цветами. Он сел рядом, ему молча сунули в руки маленькую стеклянную чашечку и налили в неё чай. Он буркнул "Спасибо" и начал пить обжигающий глотку напиток. Тут в дверь вбежал радостный Сергий со вложенными в карманы руками и уселся рядом по-японски, несколько неестественным движением взяв себе такую же чашку с уже налитым чаем. Он странно улыбнулся и начал разговор.
— Ну, как тебе здесь?
— Знаете, я ожидал, что будет хуже…
— Ха-ха, нет, у нас только внешне всё сухо и статично, тут всё нормально, у нас даже огород есть, с садиком.
— Хм. Я слышал, что вы можете убивать природу силой воли?
— Тут уже сложнее. Во-первых, давай на "ты". Во-вторых, не только я. Женя, не покажешь гостю?
Некто, вероятно, Евгений встал, высыпал на ладонь немного чая, которую показал сидящим. После чего сложил руки в замочек и распустил. Вниз посыпалась пыль. Женя сел.
— Вау, — только и смог выдавить ошарашенный Анатолий.
— Красиво? Ну так вот, в-третьих, не только природу. Хаос — лучшее, что есть, это развитие, это жизнь, это интерес. Представь жизнь в мире, где всё работает по правилам, где каждый соблюдает нормы, где всё статично? Мир слишком… Ммм… Нормальный, не находишь? Да, вокруг нашего Дома стоит полный ужас, но это лишь для установки нормального состояния, которое никак не изменяется, понимаешь? Не надо следить за огородом, которого нет. Мы за развитие, и каждый из здесь сидящих так или иначе хочет нести в мир интерес, всем скучно жить. Человеку даже живым плохо, понимаешь? Хотя после смерти то же самое: он попадает в абсолютно мёртвый мир, как бы это смешно не звучало. Там все стоят как каменные изваяния и только наши последователи могут проснуться и начать изменять мир к лучшему. Но есть шанс улучшить положение! Я думаю, ты человек хороший, попадёшь туда и будешь ждать освобождения от оков.
— Интересно, мне нравится.
Сергей снова ухмыльнулся. Он жестом поднял Толю и приказал идти за ним. Они прошли по длинному коридору, повернул один раз направо.
— Ты, помнится, говорил, что пришёл сделать выбор. И как?
— Я решился. Я хочу пожить у вас, окунутся в вашу культуру, возможно принять монашество.
— Хе-хе. Но не слишком ли резкий выбор, монашество-то?
— Я подумаю. Вы мне интересны, а в жизни моей светлого ничего не осталось…
С тех пор прошло несколько месяцев. Анатолий с необыкновенным воодушевлением встал с кровати, потому что сегодня был важный день. Сегодня был обряд посвящения: всё это время он считался лишь гостем и лишь сейчас обретёт право на чтение писаний, колдовства, "послежизненный подвиг", на знание некоторых секретов и так далее. Он быстро оделся, помылся, причесался и быстрым шагом пошёл по гулким коридорам вглубь каменного строения. Он пару раз повернул, спустился в подвал и начал осматриваться. Там включили свет и он увидел остальных. Собравшиеся ему кивнули, и он подошёл к настоятелю, который, как всегда, носил свою странную улыбку. Сергий достал из бездонного кармана ключик и стал им тыкать в стену, немного щурясь и предпринимая всё новые безрезультатные попытки, сопровождающиеся многозначительным "хм". Наконец ключ действительно тонет в стене, и довольный Сергей начинает поворачивать им механизм, пытаясь побороть многолетнюю ржавчину. Вскоре стена открывается и представляет взору… Обычный железный сейф с двумя полками, на верхней из которых стояла потухшая свеча, от старости уже начавшая стекать на нижнюю полку, где лежал потрёпанный временем амулет, что терпеливо ожидал своего будущего носителя. Лицо настоятеля снова приобрело свой привычный вид, он возвёл руки к небу и, обратив туда же щетинистое лицо, начал что-то тихо шептать. Д> До Анатолия долетали лишь куски фраз: "oo neeram", "oo kulappam", "oo katavularkal" — смысл которых ускользал от него, и, похоже, доходил только до тех, кто сейчас стоял возле стен и произносил скороговоркой на русском что-то, что нельзя было расслышать ни в полной, ни в частичной мере. Видимо, он ещё не скоро узнает, что Сергий говорит. Вскоре две ладони сошлись в приветственном жесте и потянулись к открытой стене, откуда и взяли амулет, нацепив его на шею Анатолия, получившего наказ "не снимать амулет год". В принципе, это его не волновало. Свет потушили: церемония закончилась. Сергей закрыл пустую выемку, предварительно зажёгши свечу, и снова утопил ключ в одежде. Он взял посвящённого за плечо и повёл куда-то по абсолютно одинаковым коридорам, в которых иногда терялись даже жильцы.
— Слушай… Ты не замечал, что у нас нет какой-то суеты: все лишь отдыхают, пьют чаёк и занимаются своими делами? Изредка только за огородом ухаживают, чтобы не скопытиться тут. Но у нас как-то более оживлённо, чем в бурных городах или посёлках, где рабочие как ужаленные трудятся и от корыстных людей бегают, которые чуть ли не палками их бьют в надежде, что они будут работать лучше, быстрее, мол, работа не кончается, и бла-бла-бла. Ну так я к чему клоню всё это. Там как-то жизни нет, всё до ужаса медленно работает, а тут жизнь кипит полным ходом, заметил?
— Да, это правда, я будто год тут живу.
— Во-о-от, — расплывшись в ещё большей улыбке промолвил настоятель, — а часы у тебя есть?
— Были… Ну аура у вас тут вокруг дома разрушительная, тонкий механизм поломали, идут они с опозданием постоянно.
— Да бред это всё. Слушай тут какое дело… Мы — правильные, мир — нет, — он вздохнул, начиная длинный рассказ, — Была одна группа учёных, что каким-то образом доказала, что было ещё два мира, которые выглядели почти так же, которые выглядели почти так же. Но вот какая беда, понимаешь, в одном сейчас лет на пару больше… На пару сотен… Но вот третий ешо интереснее, потому что он изначально… Пустой. Но туда попадали некоторые люди после смерти, вместо того, чтобы просто отправить душу в Никуда. Но… Кхм… Что-то пошло не так, и теперь он заморожен… И то, чем мы тут занимаемся — мы спасаем миллиарды людей из вечного… Ммм… Не знаю, как назвать даже… Состояние между жизнью и смертью. Ещё и этот мир разгоняем потихоньку! Веришь?
— Ох, голос у тебя такой, говоришь так, как не поверить… Я тут такое видал, что обычный загробный мир ерундой кажется…
Внезапно он вырвался из хватки Сергия и странно посмотрел на него, отойдя на пару метров.
— Куда мы идём?!
— Ать, заметил… Никуда. Я просто хотел проверить, "уснёшь" ли в ходе рассказа.
Его этот ответ устроил. Он вздохнул и пошёл в библиотеку, не замечая довольного лица настоятеля, смотревшего вслед.
— Наш человек…
— Ты точно решил? Поступок похвальный, конечно, но…
Сергей впервые был в подавленном настроении, даже другие жители уверяли, что видят его грустным не чаще, чем раз в год. А это довольно нечасто. На самом деле, такую выдержку надо ещё уметь держать, но сегодня его будто муха укусила. Он, сдавшись, махнул рукой и пошёл в комнату, ведомый решительным Анатолием. Там стоял единственный в храме стул. Но никто не сел. Анатолий лишь издал тяжёлый вздох и пнул стул. Сергей же спокойно вложил руки в карманы и пошёл в ту самую комнату, где при первой встрече они пили чай. Он хлопнул дверью и шепнул в театральной манере.
— Друзья мои. Анатолий… Кхм. Как сказать…
Он сказал как есть.
Все сидящие быстро оторвались от своих занятий и выпучили глаза на вошедшего настоятеля
— Это печально и в той же мере радостно…
Они были потрясены, но всё же жизнь есть жизнь, случаются оказии.
Спустя некоторое время по поляне шли все жители храма, тряся урной и распевая песни.